Мы сидим за чашкой пива, постепенно стекая из шутеек в задушевный диалог, и его тянет на откровенность. Он рассказывает, как шесть лет назад заделал какой-то там неизвестной девочке ребенка, как девочка тайком не спросив разрешения родила, и он теперь мучается дней и ночей не чуя, думает, а все ли у них хорошо. Еще он рассказывает, что ребенку этому нынче пять, долго копается в контактике девочки, выбирая самую красивую фотографию сына, гордо предъявляет. Сын.
И вот всем своим шкурным нутром я понимаю, он ведь даже не догоняет, что тычет этим всем под нос такой же брошенке с ребенком. Ну да, мне удалось потеплее пристроиться и теперь я вполне себе такая полноценная ячейка с воскресной дачей и бесконечным ремонтом в затертой двушке. Но! Не одобряю. Вовсе даже не потому не одобряю, что он бросил, она родила. Они взрослые люди, и Бог их знает, что там между ними было. А потому не одобряю, что думает "все ли у них хорошо". Он ведь если об этом заговорил, у него значит болит, значит сидит в голове гвоздь, и очень ему хочется от него избавиться. Не мне же он два часа объяснял, сколько препятствий стоит на пути его общения с сыном.
А на самом деле все вот так: у него теплая, уютная жизнь с вереницей баб, пьянок, приличной работой и приличной машиной. У него свой микроклимат. А ребенок, даже если ты приходящий папа, это все рушит. Ребенок он не просто доставляет немножко хлопот, он, сколько бы ему ни было, с ног на уши твою жизнь ставит, потому что ребенок - это ответственность. И выходит в итоге, что никто ни в чем не виноват, просто он струсил. Просто пьяная рефлексия на чужой кухне гораздо проще и удобнее, чем один звонок с вопросом: "У вас все хорошо?"